Уэда: Я согласен с тем, что учения буддизма – это не просто мистицизм – они основаны на здравом смысле. Но японский буддизм далеко ушёл от этого основанного на здравом смысле подхода. Например, цель дзен-буддизма – выход за пределы вербальной логики. Цель школы нембуцу – относящейся к буддизму Чистой земли – безоговорочно вверить себя спасительной силе Будды Амиды [2]. Поскольку японские буддисты уделяют основное внимание выходу за пределы логики и смирению, они говорят, что логические утверждения на самом деле не являются буддизмом, и считают, что люди, использующие логику, понимают буддизм очень поверхностно или ещё не пришли к смирению. Когда такие буддисты говорят: «Не вводи себя в заблуждение логикой – просто верь», это даёт монахам предлог не заниматься рациональным исследованием собственного опыта.
Как Вы сказали, буддизм начинается с наших собственных вопросов, и исследование этих вопросов – его суть. Но в среде японских буддистов, если ты задаёшь свой собственный вопрос, тебе говорят, что у тебя недостаточно веры или что ты недостаточно долго практиковал буддизм. В результате многие монахи даже не пытаются мыслить самостоятельно. Сначала может показаться, что полная покорность учениям основателя школы и абсолютная вера в них – это акт, исходящий из глубинного ума веры, но такой акт всегда сопряжён с возможностью слепой веры. Кроме того, люди, верящие во что-то слепо, лишают молодых людей, стремящихся к самостоятельному исследованию, мотивации заниматься таким исследованием. Поскольку современные молодые люди сомневаются в традиционных учениях, задают серьёзные вопросы и хотят глубоко их исследовать, традиционный буддизм может предложить им свою мудрость. Если же их вопросы с самого начала будут игнорироваться, пропадёт возможность глубинного исследования буддийских учений, и буддизм никогда не сможет соответствовать современности.
Далай-лама: В этом смысле все мы, буддисты, одинаковы. Как и в японских храмах, во многих тибетских монастырях монахи выполняют ритуалы, не имея ни представления об их смысле, ни желания знакомиться с учениями. Ритуал является для них лишь средством зарабатывания денег. Таких монахов не волнует ни нирвана, ни следующая жизнь. Они думают лишь о том, как заработать деньги в этой жизни. Если люди совершают подношения, монахи радуются. Подобная ситуация сложилась в Китае и во многих христианских церквях во всём мире.
„Религия, основанная исключительно на вере, может превратиться в мистицизм, в то время как здравый смысл обеспечивает основание для веры и делает её полезной в повседневной жизни…
Уэда: В Тибете тоже существует эта проблема?
В буддизме вера и здравый смысл должны идти рука об руку – с самого начала. Без здравого смысла вера может быть только слепой, и Будда не принимал такой веры.“
Далай-лама: Да, в некоторых монастырях. (Обращается к своему переводчику геше Дордже Дамдулу.) Вам ведь хорошо известно, что монахи, которые не учатся, всегда проводят ритуалы, даже не зная смысла сутр. Именно поэтому с самого начала моей жизни в изгнании в Индии я вновь и вновь повторяю, что мы должны изучать сутры. Кем бы мы ни были – тибетцами, китайцами или японцами – мы должны стать буддистами двадцать первого века. Если мы принимаем свою религию, мы должны понимать её смысл. Только тогда мы будем серьёзно относиться к своей вере и практике. В противном случае мы просто следуем за модой.
Каждый раз, когда я приезжаю в Японию, с момента моей первой поездки в 1960 году, мне кажется, что монахи выполняют множество ритуалов, но не уделяют внимания изучению теоретических основ буддизма. Теоретическими знаниями обладают только профессоры в университетах и учёные. Даже если сами они не являются буддистами, они знают гораздо больше, чем монахи.
К счастью, среди тибетских монахов есть и настоящие учёные, обладающие обширными и глубокими знаниями, которые они приобретают в течение тридцати лет обучения. Люди, хранящие слепую веру, идут в храм, когда кто-то умирает, и монахи читают сутры. Но если мы будем практиковать буддизм лишь на уровне ритуала, он никогда не поможет нам решить существующие сегодня социальные проблемы.
Далай-лама: В общем, самое главное – это популяризировать человеческие ценности как фундамент повседневной жизни через образование.
„Сначала наш настрой должен быть скептическим, мы должны во всём сомневаться, как это делают современные люди. Скептицизм рождает вопросы, с вопросов начинается исследование, а исследования и эксперименты дают ответы.“
Кроме того, я считаю, что важно воспринимать буддизм не как религию, а как науку об уме. Тогда у буддизма будет больше возможностей поддерживать основополагающие человеческие ценности. В качестве науки об уме буддийское знание можно использовать для улучшения светского образования и помощи студентам в развитии таких качеств, как любовь и доброта, изначально присущих всем людям. На Западе учёные уже начинают находить применение буддийским техникам не как религиозным практикам, но как набору научных методов, включающих медитацию и анализ ума.
Буддизм традиционно подразделяется на так называемую хинаяну («Малую колесницу») и махаяну («Великую колесницу»). Хинаяна учит нас не причинять вред живым существам, махаяна же делает упор не только на непричинении вреда, но и на помощи окружающим. Поэтому, видя бедность и несправедливость, буддист не должен оставаться равнодушным.
„Буддисты не верят в учения Будды по той лишь причине, что он их преподал. Мы подходим к учениям со скептическим настроем и проверяем, истинны ли они. Когда мы убеждаемся, что учения действительно истинны, мы можем принять их.“
Некоторые ключевые фигуры католической церкви в Латинской Америке очень озабочены социальной несправедливостью, и с этой точки зрения их можно назвать левыми. Если религиозные лидеры слишком увлекаются общественной деятельностью, их работа становится политической. Как с этим обстоят дела на Шри-Ланке? А в Японии? Я слышал, что в Корее некоторые монахи проявляют значительную политическую активность. Подробности мне неизвестны, но это именно то, что я слышал.
Уэда: Кажется, вокруг теологии освобождения, политической деятельности церкви Латинской Америки, направленной на защиту слабейших членов общества, всё ещё ведутся споры. В любом случае это прекрасный прецедент, который невозможно игнорировать.
„Во многих тибетских монастырях монахи выполняют ритуалы, не имея ни представления об их смысле, ни желания знакомиться с учениями. Ритуал является для них лишь средством зарабатывания денег.“
На Шри-Ланке также некоторые монахи принимают участие в политической жизни. Однако в обстановке гражданской войны между многочисленными школами сингальского буддизма и несколькими сектами тамильского индуизма политическая деятельность может привести к тому, что буддизм будут связывать с сингальским национализмом, так что тут не всё так просто. В любом случае, как Вы сказали, буддизм хинаяны, целью которого являются личное освобождение и индивидуальное благо, называют «Малой колесницей», и в этом названии слышатся критические ноты, в то время как буддизм махаяны развивался с упором на альтруистическую практику спасения других, так что он является глубоко социальным по своей природе.
„Если мы будем практиковать буддизм лишь на уровне ритуала, он никогда не поможет нам решить существующие сегодня социальные проблемы.“
Далай-лама: Когда религиозные люди сталкиваются с несправедливостью, носящей экономический или какой-то другой характер, они ни в коем случае не должны оставаться равнодушными. Религиозные люди должны всеми силами стараться решить эти проблемы.
Вопрос здесь в том, как быть с гневом. Существует две его разновидности. Первый тип гнева возникает на основе сострадания, такой гнев полезен. Гнев, мотивированный состраданием или желанием устранить социальную несправедливость, не направлен во вред другим людям, это хороший гнев; если он у нас есть, это полезно. Например, хороший родитель, озабоченный поведением своего ребёнка, может говорить с ним очень строго или даже ударить его. Он может быть разгневан, но у него нет ни тени желания причинить своему ребёнку вред.
В японских храмах на алтарях часто устанавливают изображение гневного проявления буддийского божества Ачалы. (Открывает рот, оскаливая зубы в попытке передать облик гневного божества.) Но гнев на лице Ачалы отражает не ненависть или желание причинить вред живым существам, а заботу о них, стремление сделать так, чтобы они исправились, подобно тому, как родитель хочет, чтобы его ребёнок исправил свои ошибки. Как вы справедливо заметили, гнев делает нас более энергичными, решительными, а наши поступки, направленные на исправление несправедливости, более эффективными.
